Пол Кирни
Знак Моря
Часть первая
БАШНЯ
Глава 1
С солью в крови
– Был некогда Бог. Конечно, был… Всеобщий Отец, который сотворил все и каждое племя, дабы они обитали на земле. Но он оставил нас давнымдавно, разгневанный своеволием своего творения и неумеренной жадностью тех, кем он населил мир. Теперь мы покинуты, мы дети, отвергнутые своим Отцом. И когда Бог удалился от мира, чтобы наказать нас, он забрал с собой всякую надежду на жизнь после смерти. И поэтому ничто не ожидает нас, кроме червей. Ни справедливости для гонимых, ни кары для злых. И так движется наш мир, вращаясь вокруг своей оси ненасытными мечтами людей.
– Но, конечно, есть и другие боги, – проворчал Рол. – Есть Усса и Ран, ее супруг. И Гибниу при своей Наковальне…
– Малые божества связаны с землей, как и мы, мой мальчик. Они могущественны, да и бессмертны, но неспособны творить. Они могут лишь разрушать. Или искажать то, что уже сотворено Единым Богом, покинувшим нас.
– А Уэрены, они что?
Дед Рола помедлил с ответом, нахмурившись. Не скоро прозвучал его ответ.
– Некоторые говорят, что Уэрены – это падшие ангелы, изгнанные сюда на землю в наказание за древний грех. Другие считают, что они есть прообразы Человека до грехопадения, Человека, каковым ему надлежит быть. Но Малые Боги из ревности сокрушили их, лишили силы и произвели род людской, который мы знаем ныне. В любом случае народы мира лишь тени ангелов, как и Пралюди, Незавершенные, жалкая насмешка над людьми. По крайней мере это справедливо в отношении Умера, вращающейся земли, где мы обитаем. Все ныне в упадке – все, что оставил нам Бог. Мир все медленней вращается вокруг своей оси, а солнце охлаждается год за годом, столетие за столетием. Однажды Умер станет шаром промерзшей грязи. Вращение его остановится, и он поплывет мимо пепельного солнца, в котором угаснет всякий свет.
Мальчик по имени Рол задумался. Вечерний свет с Моря Неверных Ветров озарил его золотисторыжие волосы, заставив их на миг вспыхнуть. Глаза у него были зеленые, как аметисты, бледные, как отмели тропической лагуны. Недавно ему исполнилось девять лет. Он застыл, охватив грязные разбитые колени руками. Сорванец с лицом архангела.
– Когда Бог покинул мир? – спросил он старика.
– Много эонов назад. До того, как первый из Малых Людей отверз очи, в дни Старого Мира до того, как родился Новый.
– Откуда ты все это узнал, дедушка?
Старик вновь позволил себе погрузиться в молчание. Ороговелым большим пальцем, давно утратившим чувствительность, он поворошил тлеющую белынь в черной трубке. Позади него на западе уходящее солнце запалило котел буйного пламени у самой кромки, разделяющей землю и небо. В тени, отбрасываемой мысом, волны лениво накатывали на черные скалы у подножия суши, лаская камень, тот самый, о который зимой станут биться в белой ярости.
– Наш народ всегда знал это, – наконец с неохотой проговорил старик и улыбнулся. Возможно, в юности он тоже был недурен собой.
– А деннифрейцы? Почему земледельцы и рыбаки держат всю свою мудрость в тайне? Почему…
– В последний раз говорю: Рол, ты и я, Морин и Айд, что за тобой смотрит, мы не с Деннифрея. Мы… из другого места.
– Так ты говоришь. Но откуда мы, дедушка? – Лицо мальчика помрачнело от упрямства, как у любого ребенка, желающего, чтобы ему открыли тайну.
Дед задумчиво пустил дымок из трубки и воззрился на первые звезды, явившиеся вдогонку за уходящим солнцем. Казалось, старик высматривает чтото в наливающемся пурпуром небе. И вот, найдя какуюто точку, он указал на нее жилистой загорелой рукой.
– Видишь вон ту звезду?
– Ту, что полыхает голубым? Это Квинтиллиан. Ее также называют Страж Бьонара. По ней сверяют курс и, в конце концов, приходят к Урбонетто на Причалах, Вольному Городу.
Дед улыбнулся.
– Неплохо. Но когдато ее называли иначе. Для меня это был ОрДезир, когда я был таким, как ты теперь. Смотри, никому ни слова об этом. Имя нашей звезды – тайна, только мы должны его знать.
Мальчик торжественно кивнул, малость приуныв оттого, что тайна оказалась всегонавсего именем, ничего для него не значащим. Да и кому он мог бы сказать?
– Ты сказал, что мы не с Деннифрея, – угрюмо пробурчал мальчик. – Но при чем здесь эта звезда?
– Звезда указывает, где наш дом, – с терпением отозвался старик.
– Значит, мы из Урбонетто?
– Нет. Мы из несравненно более дальних краев. Далее могучего Бьонара и Перилара, и даже прославленного Шелкового Урубана. Запомни это: ОрДезир, или Страж, как его зовут, указывает на Оронтское море на краю Тетис. Говорят, по нему можно проследовать до места, где ктолибо вроде нас может оказаться в безопасности, хотя бы ненадолго. Но довольно об этом. Это разговор для иного дня. Взгляника, ночь застигла нас врасплох.
Действительно, уже совсем стемнело, и позади их Морин и Айд зажгли лампы. Добрый желтый свет, трепеща, лился из дверей хижины, где они жили. Дед с внуком слышали постукивание деревянных тарелок и резкий голос Айд, отчитывавшей Морина за какоето хозяйственное упущение. Желтый прямоугольник света становился все ярче по мере того, как ночь сгущалась вокруг, и береговые кируиты затянули свою скрипучую ночную песнь.
– Тетис спит, – пробормотал старик, вглядываясь в спокойное море. – Видишь, как вздымается? Усса расчесывает ей волосы.
Они полюбовались, как блещет звездный свет на череде небольших волн, шлепающих о скалы.
– Однажды я уплыву в море, – исступленно прошептал Рол. – Я посещу все земли и королевства на свете. И буду управлять лучшим кораблем.
– Вполне возможно, – мягко ответил Ролу дедушка. – В конце концов, это у тебя в крови. И все вышло из моря в Начале. Даже горы были некогда грязью в темном Чреве Уссы. И в море все возвратится в конце времен. Но лишь тогда, когда солнце остынет, умрет сама Усса, и поверхность земли узнает наконец покой.
Он встал, ухватив мальчика за плечо, и простонал. Чашечка его трубки ало светилась.
– Идем, Рол. Усса подождет тебя и твой корабль, но сейчас пора ужинать, а наша Айд нетерпелива.
Деннифрей, остров Сетей, самый восточный из Семи Островов, был отрезан от внешнего мира. Неглубокие воды Моря Неверных Ветров плескались о его неприветливые берега, славившиеся туманами и коварными Внезапными Отмелями, никогда не объявлявшимися дважды на одной долготе. Деннифрейцы состояли с морем в сучьем браке. Народец этот ловко управлялся с небольшими лодочками, сердечно привечал путников, нехотя выказывал повиновение Уссе Приливов, принося порой в жертву козленка ее супругу, злобному Рану, чтобы тот унял зимние бури. Они словно ненавидели море, которое бороздили их суда. Плавали с осторожностью, с какой наездник правит не в меру резвой лошадкой. Но их рыболовецкие угодья были богатейшими в северном крае, и деннифрейцы получали немалую выгоду от этого нечестивого союза. Они достигли процветания, однако богатство не сделало их скольконибудь восприимчивыми к делам большого мира. Они почти упивались своим невежеством и взирали на заморских торговцев, приобретавших отборную соленую рыбу из их улова, с нескрываемым презрением.
Небольшая плата за процветание – ничтожный ручеек утекающих жизней, вылавливаемый год за годом сетями богов моря, кровавый оброк за их право на морские богатства. Возможно, это и сделало их упрямыми торговцами, умело стоящими на своем. Но с богами не поспоришь. И островитяне проклинали море, когда не находились на его груди, приношения делали с явным неудовольствием…
Семья Рола, ибо он считал их семьей, хотя Морин и Айд не состояли с ним в родстве, жила на Деннифрее много лет. И всетаки они считались чужаками. И люди в битком набитой таверне в Дриоле замолкали, стоило деду Рола заглянуть через порог.
– Мы плавучие обломки древней ненависти, – говаривал он внуку. – Нас пустили по волнам страх и невежество людей… – Он много говорил всякого в таком роде, настолько много, что даже Рол теперь едва ли прислушивался. У деда был рокочущий, мерный голос, густой, как гул из бочонка, и певучий, как трель жаворонка. Он с таким удовольствием слушал себя, делая звучные заявления о вещах, которые Рол не надеялся когдалибо понять. Вот Рол и сидел у стены домишки, чиня сети, и кивал, не больно задумываясь, чему именно, ибо любил старика.
